Как общаться с малышами от рождения до года: колонка молодого отца Сергея Полотовского

Еще до рождения Марьяны я завел тематический телеграм-канал. Ожидания, действия, реакции, а потом и общение с новой гражданкой. У будущего отца масса волнений, и одно из них было — хватит ли материала на каждый день? О чем писать-то? Дети от двух до пяти, как известно, постоянно изрекают что-нибудь гениальное или хотя бы чудовищно милое, сиди-записывай, а до года? А еще раньше? 

Это все риторические вопросы с понятными ответами. И каждый день что-то происходит, и общение постоянно. Практически с первого дня. Есть мощные компьютеры, а были телеграф, почтовые голуби, сигнальные флажки, костры и барабаны. Разные технические уровни, одна принципиальная цель — передача информации. 

Сначала примитивная бинарность: есть сигнал/нет сигнала. Или-или. Молчит — все в порядке (тут, конечно, постоянно проверяешь, дышит ли), плачет — что-то пошло не так, а ты уже соображай: холодно, голодно, жарко, страшно? Чаще всего ответом служила бутылочка. Но возможны варианты.

Со временем мы стали различать оттенки крика-плача от "SOS, умираю с голоду" до "смотрите, как здорово можно размазать кашу по столу!" Чем дальше, тем разнообразнее становились требования и сигналы. К году она показывает, что нужно немедленно достать с полки шапку и надеть на себя, чтобы она могла эту шапку стащить. Потому что весь смысл именно в таком ритуале, не перестающем ее веселить. 

На прогулке она ловко научилась давать понять, что хочет молока — выплевывает соску, — и не хочет молока — снова берет соску в рот. А она, следует отметить, всегда точно знает, сколько желает съесть. 

Еще Марьяна безумно смешно соединяет на правой руке большой и указательный пальцы, как в примитивной пародии на итальянца, и вздымает их, как Пушкин на Лицейском экзамене. Привлекает, то есть требует внимания, как будто внимания ей не хватает. Впрочем, иногда ей важно высказаться, но она не ждет реакции. Такое вот противоречие: и зависимость, и свобода. 

Anna Shvets / pexels.com

Бывают ложные сигналы. Например, она может закрыть баночку с питанием крышкой, но не потому что уже наелась, а просто потому что научилась так делать и надо же закрепить новый навык. 

Таким же образом она полюбила включать и выключать свет. Обычно в туалете. Возможно, намекая — выходи играть. Возможно, исключительно потому что умеет. Тут еще ученым предстоит разобраться. Она четко указывает на ту баночку из трех, которую хочет есть сейчас. Безошибочно. Не было такого, чтобы ткнула пальцем, а потом кочевряжилась. 

Легче всего объяснить ее игру по открыванию и закрыванию холодильника. Марьяна быстро разобралась, что в семье главное, где расположены Центр Управления Полетами и красная кнопка, — и жаждет быть в центре событий. 

Коммуникация — процесс не односторонний. Она уже, конечно, понимает "нет". Более того, когда она заползает туда, куда обычно ползти не разрешают, она понимает, что, скажем так, шалит. Нарушает, но знает, что именно. 

Наконец-то освоила концепцию "подожди". Раньше пойдешь что-нибудь готовить или за игрушкой, ор не смолкает. Теперь тон меняется. То есть, если что, можем повторить, но в принципе процесс пошел, нет необходимости скандалить. 

Обманывать детей не только не хорошо, но и не продуктивно. Еще аукнется. Тем не менее, одним ноу-хау я обязан поделиться. Когда покормленный ребенок устраивает цусиму-хиросиму и никакие обычные средства от вязаных до ювелирных изделий не работают, я хватаю ее в охапку и начинаю быстро и решительно передвигаться по комнате. Как будто мне в Париж по делу срочно. Создаю ложное чувство аврала, мол, надо потерпеть, потом все объясню. И чудесным образом она проникается важностью момента, подставляет метафорическое плечо, примостившись буквально на моем.  

Dasha / pexels.com

Мы не гонимся за рекордами, то есть неплохо бы, конечно, но совершенно нормально, что она пока не говорит. В восемь месяцев прозвучало «мама». Потом тоже звучало, как часть "мамама", из которого мы вычленяли заветное. С "папой" сложнее. Что-то такое проскальзывало, напоминающее "папу" чуткому и страшно необъективному уху. 

Тем более что мы, уж как умеем, воспитываем билингву: я стараюсь говорить с ней только по-английски. Обычно в таком случае ребенок начинает говорить чуть позже, зато сразу на двух языках. 

Интересно, что как ей приходится учить с нуля сложнейшую систему, так и тебе приходится для общения с ней создавать новый язык. Невозможно говорить с младенцем так же, как с женой или с другом. Когда-нибудь стили общения снивелируются, но пока двигаешься на ощупь между Сциллой взрослой сухости и Харибдой избыточного сюсюканья. 

А еще у нее есть два выражения лица, две реакции, от которых каждый раз вздрагиваю. Первая — вежливый интерес "так-так, этого мы еще не проходили, но ты давай-рассказывай, ты же знаешь, я тут недавно, мне многое в новинку". Вторая совсем поразительная. Василий Розанов писал, что западный интеллектуал может быть умственно близок русскому интеллигенту, разделять его вкусы и устремления, а русский мужик посмотрит так, усмехнется, и все понятно. Вот и она иногда посмотрит прямо в глаза, ухмыльнется и как будто действительно все понятно. Даже если не верно. Все же все понимают.