Какие они — семьи будущего? Колонка журналиста и мамы двоих сыновей Светланы Кольчик

"Признаться на свидании, что хочешь семью и детей, — стыдно. Сейчас модно быть зацикленным на самореализации", — жалуется мне Виктория, согласившаяся дать интервью для книги. Ей 27 лет, у нее эффектная внешность и карьера в международной компании. Но нет постоянных отношений, хотя она о них давно мечтает. Но, по мнению Вики, в эпоху "Тиндера" мужчины лишний раз боятся — или ленятся — проявить инициативу. Потому что сами порой не знают, чего хотят. "Семья уж точно перестала быть приоритетом", — добавляет она.

Возможно, моя собеседница чересчур категорична, но тенденция действительно налицо. В последние пару десятилетий в западном мире и в России неуклонно растет число домохозяйств, зарегистрированных на одиночек: у нас их, по данным последней переписи, чуть больше 25%, в Америке — более трети, а, например, в Швеции — 52%. В России, ко всему прочему, один из самых высоких в мире показателей разводов: на каждые 100 браков приходится 65 расставаний. При этом в прошлом году количество свадеб в нашей стране достигло рекордного за последние 70 лет минимума. 

Но какие тогда могут быть альтернативы привычным нам форматам семьи?

За ответом на этот вопрос я отправилась в Швецию. Считается, что именно здесь традиционно зарождаются важнейшие социальные тренды, которые потом подхватывают сперва соседние скандинавские страны, а затем и остальной цивилизованный мир. Именно в Швеции, например, еще в середине 70-х мужчины стали брать декретный отпуск и окончательно утвердилось гендерное равноправие. Сейчас, к слову, местная молодежь покидает родительский дом раньше всего в Европе — обычно не позднее 18 лет (хотя средний возраст начала независимой жизни в Евросоюзе — только 26 лет), но при этом в брак — либо в подобные браку отношения (очень многие здесь не регистрируют союзы даже при наличии детей) — вступают в среднем не ранее 30 лет. 

Как и во многих домах в Швеции, уютную гостиную моей новой знакомой по имени Эрика вечером освещают свечи. Моя собеседница, несмотря на гигантский живот (она на девятом месяце беременности), низко склонилась над журнальным столиком и старательно вырисовывает в моем блокноте схему своей новой семьи. После развода ее дети уже несколько лет живут на два дома: неделю с отцом, неделю с ней. Точно так же делают двое детей от первого брака ее нового партнера, от которого она сейчас ждет малыша. 

Такие семьи в Швеции называют "бонусными" — именно так, кстати, называется и самый популярный в Швеции Netflix-cериал последних лет. Основа сюжета — по сути, история Эрики: перипетии новых отношений после развода с "багажом" в лице нескольких детей от прежних браков. В отличие от России и многих других стран, где после развода дети чаще всего остаются с матерью, в Швеции закон требует, чтобы ребенок общался с обоими родителями. Поэтому после разводов (а их в этой стране тоже немало) — семья здесь часто не распадается, а наоборот, расширяется. Родители снимают или покупают жилье поблизости, чтобы детям не приходилось менять школу. Два дома, две спальни, два комплекта одежды и еженедельная смена обстановки, а также нередко наличие "бонусных" папы или мамы, а также "бонусных" сестер или братьев — многие шведские дети живут так до совершеннолетия.

В России "бонусные" (их еще называют "лоскутными" от англ. patchwork family) семьи пока еще распространены крайне мало, хотя "Институт развития семейного устройства" регулярно проводит тренинги адаптации именно к такому семейному формату. Вообще многие эксперты в России и за рубежом прогнозируют, что именно расширенная семья в ближайшие десятилетия может составить конкуренцию традиционной модели — так называемой нуклеарной. Британские социологи, например, предсказывают рост числа "тандемных семей" — небольших городских коммьюнити, состоящих из родителей-одиночек, занятых яппи с небольшим количеством детей и т.п. Возможно, такие семьи будут жить в кондоминиумах, где есть возможность делить некоторые пространства: кухни, игровые зоны, помещения для хранения. Кстати, такой формат может быть особенно удобен родителям-одиночкам — помощь в присмотре за детьми организовать значительно легче.

Еще один любопытный вариант семейного устройства я обнаружила в Голландии, где познакомилась с педагогом, искусствоведом и популярным блогером Анной Урих. Бывшая москвичка, большую часть жизни прожившая в Амстердаме, утверждает, что давно нашла лекарство от разводов. У нее двое маленьких детей, но со своим гражданским мужем (в Нидерландах, как и во многих других странах Северной Европы, огромное количество пар не регистрирует отношения), у них нет — и никогда не было — общего жилья. В Голландии это называют LAT — сокращение от living apart together, что можно перевести как «состоящие в отношениях, но при этом живущие раздельно". Вместе эта пара проводит не более 3-4 дней в неделю, стараясь, впрочем, поровну делить обязанности по уходу за малышами. По мнению Анны, такой формат позволяет сохранить в отношениях свежесть и энергию: "Когда есть возможность по человеку скучать, есть шанс любить его вечно". В Голландии, Великобритании и некоторых других странах так, по оценкам социологов, живет каждая десятая пара — и эта форма отношений с каждым годом набирает обороты.

В России подобные союзы называют "гостевым браком": я знаю немало пар разных возрастов (в первую очередь, бездетных), кто состоит в длительных отношениях, но предпочитает жить на своей территории. Знаю и немало тех, кто не спешит заводить серьезные отношения вовсе. Особенно это актуально среди представителей поколения зумеров — тех, кому между 20 и 30. Социолог Полина Аронсон, автор книги "Любовь. Сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств", в прошлом году проводившая с коллегами исследование среди зумеров в нескольких крупных российских городах, предполагает, что это поколение относится к любви, как к кратковременной поездке на "убере". "Tinder изменил сферу отношений так же, как сервис Airbnb изменил формат наших путешествий, — объясняет Аронсон. — Мы движемся от одной съемной квартиры к другой, от одного переживания к другому". Но дальше переживаний у многих дело не идет — что уж говорить о семье и браке.

Не означает ли это, что институт семьи действительно под угрозой? По мнению Елены Рождественской, доктора социологических наук и профессора факультета социальных наук Высшей Школы Экономики, семья — "неубиенна", она лишь трансформируется вместе с обществом. "Даже если люди перестанут вступать в брак, семья никуда не денется, она просто будет менять свои формы, — объясняет Рождественская. — Наша потребность в других людях слишком высока — никакие гаджеты не способны ее заполнить".

Поэтому я утешаю Викторию, которой не везет с настроенными на серьезные отношения кавалерами, теми же словами, что я пятнадцать лет назад, будучи в ее возрасте, слышала в свой адрес, когда жаловалась на неудачные свидания: "Возможно, ты пока просто не встретила своего человека".